«ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ ВОЛШЕБСТВА». Поэтому Леонид Дмитриев оказался в театре юного зрителя «Дилижанс», став актером и режиссером.

В Международный день театра о ком говорить, как не об актерах и режиссерах. Маститые и известные у нас в городе наперечет, а вот о молодых и ранних говорим пока только вскользь — ждем, когда талантом заблещут так, чтобы в глазах рябило. А ведь их немало — ребят, нашенских, тольяттинских, которые выбрали своей стезей театральные подмостки и уже начинают удивлять.

Один из них — Леонид Дмитриев из театра «Дилижанс». Его зритель запомнил в спектаклях «Зима», «Превращение», «Клинч». Он же стал и режиссером-постановщиком спектакля «Ночь после выпуска», которая сейчас идет в ТЮЗе.

— Леня, а давай с самого начала. В студию «Дилижанса» ты в каком классе пришел?

— В седьмом.

— Почему именно в этот период, в это время обычно мальчишки склоняются к спортивным забавам?

— Я в то время зачитывался «Гарри Потерром» и очень хотелось волшебства в жизни. Профессию выбирать было еще рано, и мне казалось, что театр и кино — это единственные сферы, в которых с волшебством можно столкнуться. Именно тогда поманил театр, и я до сих пор об этом не жалею. Как раз в «Дилижансе» набиралась театральная студия, изначально я попал в младшую группу — пришел туда весной, ребята там уже были сплоченные, хорошо меж собой знакомые, много чего знали, и мне вливаться в коллектив было сложно, чувствовал себя инородным телом. Я позанимался месяца полтора и ушел. Летом узнал, что идет набор в старшую группу, тогда снова рискнул и с сентября 2007 года я здесь. Все четыре года с нами занималась Екатерина Зубарева.

— А как домашние отнеслись к этому?

— Хорошо. Я один у мамы, она сказала: раз сам выбрал, то иди.

— Лень, подозреваю, что ты был очень домашним ребенком.

— Ну почему, и на улице шустрил, но в меру. В силу характера я успевал и там, и там. Меня и в спорт отдали очень рано.

Леонид Дмитриев закончил школу № 88 с двумя четверками. Результат ЕГЭ по русскому языку — 90 баллов. Попал в двадцатку лучших результатов за всю историю школы. Был одним из инициаторов создания школьного радио и молодежной организации. Знает английский язык, свободно общается на нем.

Участвует в международном движении обмена волонтеров, работающих в качестве вожатых в лингвистических лагерях. 

— В свое время я тоже занималась в театральной студии и знаю, что многие не выдерживали этой первоначальной рутины — работы над своим телом, языком…

— Да, тренинг выматывает, особенно в первый год. В начале у нас занятия велись по такой системе: три занятия в неделю, два из них — тренинг, только на одном мы занимались этюдами. Было тяжело. Но, наверное, это заслуга педагогов, которые смогли нас убедить в том, что это необходимо, что без этого никакого роста не будет. И только на второй год на этих тренингах я стал находить какое-то удовольствие.

— А пацаны-ровесники не прикалывались, что ты в артисты пошел?

— Я долгое время никому из ребят не говорил об этом — стеснялся. Близкие-то друзья знали, конечно.

— И первая роль?

— Еще студийцем я попал в хор в спектакле «Три поросенка». И до сих пор там играю на третьей позиции. Это очень интересно, за это время сменились хористы, а я вот до сих пор там.

— А тебя не смущало, что спектакль «Три поросенка» — детский. Как правило, амбиции-то обычно заносят на высокие драматические высоты.

— Нет, не смущало. Все детские спектакли, над которыми работает «Дилижанс», так или иначе делаются со взрослым подходом. 

— И вот закончилась студия, закончилась школа. И что дальше?

— Стало страшно — выбор профессии. Но на самом деле меня больше никуда не тянуло, кроме актерского ремесла. Поэтому пошел поступать в Самарскую академию культуры на специальность режиссера-педагога. На это меня благословили мои педагоги из «Дилижанса». К слову сказать, у нас здесь замечательная атмосфера, где каждый работает на общий результат, нет дрязг, интриг. Мне пока не с чем сравнивать, но я общаюсь с актерами других театров, наслышан о всяком, и каждый раз для себя повторяю, как хорошо, что оказался именно в «Дилижансе».

— Кроме интересных ролей и в детских, и во взрослых спектаклях, ты еще занялся и режиссурой. По крайней мере, именно сейчас в театре с успехом идет «Ночь после выпуска» в твоей постановке. Мне любопытно, почему выбрана именно книга Тендрякова — этот далекий привет из моего советского детства? 

— Я прочитал эту повесть, наверное, в классе 10-м. И тема повести меня в тот момент очень затронула: я был перед выпуском из школы, мне тоже предстояло сделать выбор. И все эти годы я о ней помнил.

— И что ты в ней нашел для себя?

— Эта повесть сложна тем, что в ней очень много героев, много мотивов и всё так туго переплетается. Один без другого менее ценен, менее понятен. И проблема выбора, а она что сейчас, что тогда всегда стоит большим-большим вопросом. И то, как этот выбор делается, с каким прицелом. И что мне нравится в этой повести — говорится не только о выборе профессии после школы, но и о моральном выборе в той или иной ситуации. Ты стоишь перед человеком, который уже на грани, и у тебя есть выбор: ударить его по больному месту или промолчать? 

Проект по повести Тендрякова «Ночь после выпуска» был подготовлен для участия в V фестивале «Премьера одной репетиции» в мае 2014 года. Среди трех проектов театра «Дилижанс» по результатам зрительского голосования спектакль был назван лучшим и вошел в репертуар театра.

— Для тебя было неожиданностью, что именно твой спектакль высоко оценят зрители?

— Да, поскольку конкуренция была серьезная. В чем я был уверен, так в том, что этот материал очень тюзовский, как раз для юного зрителя. Проект я делал самостоятельно, а когда он вошел в репертуар, на последней неделе репетиций подключился художественный руководитель театра Виктор Мартынов.

— Трудно ли было тебе, по большому счету молодому и неопытному, уговорить профессионалов участвовать в своем проекте?

— А вот это как раз к вопросу о том, насколько у нас дружный и творческий коллектив. Уговаривать никого не приходилось. Это и Петр Зубарев, и Константин Федосеев, на которого я еще в свое время смотрел из зрительного зала и очень им восхищался, и он «дался» под мою руку, Ирина Ануфриева, Марина Ванюкова.

— Леонид, как тебе перспектива — всю жизнь провести в ТЮЗе? Или ты не загадываешь больше чем на неделю?

— Я загадываю больше чем на неделю, но и не на всю жизнь. В «Дилижансе» еще предстоит многому учиться и есть куда расти. Тем более здесь есть возможность попробовать себя в режиссуре. У меня же есть еще один спектакль — «Сон в летнюю ночь», который мы сделали с Петром Зубаревым. Это был отчетный спектакль нашей театральной студии, которую мы вместе вели. Когда мы только приступили к нему, узнали, что «Сон…» появился и в репертуаре театра «Колесо». Сходил, посмотрел, сделал выводы… Наш спектакль тоже вышел, сначала в виде открытого занятия, а потом два раза показали его зрителю. Я считаю это достижением, потому что нам в июне удалось собрать два аншлага.

— Подозреваю я, Леня, что-то ты еще готовишь нынешней весной…

— Правильно подозреваете. Сейчас к «Премьере одной репетиции» я готовлю «Федру» Расина…

— Опаньки! Ничего себе. Как это вы замахнулись, кто же нынче «Федру» будет смотреть?

— Я думаю, что найдутся люди, которым это будет интересно. Пьеса адаптирована и станет созвучна реалиям наших дней. Это не будет что-то напудренное и нафталиновое… Актуальность «Федры»? Любовь, природа человеческих взаимоотношений, чувств, о том, что нельзя идти против себя, о том, что есть высшая справедливость, которая может карать. Но это у Расина. Но там есть и очень сложный образ Федры, в которой есть элемент богооставленности, как будто она предоставлена только сама себе. Боги не откликаются на ее молитвы, и ей самой предстоит сделать выбор — грешить или не грешить. Она не дошла до греха, но даже ее грешная мысль наказуема. В итоге она все равно остается перед выбором: как ей самой себя покарать за грех в душе. И мне это интересно, вот именно эти движения души.

С высоких тем мы опустились на землю, и я узнала, что Леня уважает Леонардо ДиКаприо (на него он, кстати, очень похож); умеет готовить что угодно, поскольку его мама предпочитает сыроеденье; как настоящий Овен наш Леонардо упертый, общительный, толерантный, но не переносит на гримерном столе беспорядка; любит петь и общаться на английском; был волонтером организации AIESEC.

— А из сегодняшнего репертуара что тебе в радость играть?

— Волшебник из «Изумрудного города», Мышиный король в «Щелкунчике», из взрослого репертуара — спектакли «Слуга двух господ», «Ночь после выпуска», «Зима» — здесь была моя первая главная роль, «Клинч».

— Лень, я предполагаю, что не все спектакли идут ровно, не всегда в состоянии полета, а в состоянии ремесла. У тебя полеты-вдохновенья часто бывают, чтобы самому изумиться: ого, я сделал это?

— Такое случается. И буквами про это не расскажешь.

— Хорошо. А самая трудная для тебя роль?

— Флориндо из «Слуги двух господ». Он мне так сложно давался. Я маминого воспитания, поэтому и пластика у меня скорее женская. Вот тут пришлось себя поломать. Это был тот редкий случай, когда худрук попросил самому выбрать себе роль, и я взял Флориндо, а потом мучился долго-долго, вплоть до той мысли, что вообще ничего в актерском плане не могу. Но переломался…

А еще у Лени Дмитриева есть безумная режиссерская мечта: поставить «Орестею» Эсхила. Не хватайтесь за голову и не стройте насмешек. Иногда мечты сбываются, особенно у тех, кому только 21. 22 года Леониду Юлиановичу Дмитриеву исполнится только в апреле. И на мой взгляд, он уже состоялся как человек с характером, талантом, с выбранной целью. Так что подождем еще чуть-чуть — и будет нам большое театральное счастье.

Галина Плотникова
Источник: "Площадь свободы"